Рудольф Нуриев, легендарный танцовщик и хореограф, со стремительностью молнии покоривший Ленинград, Советский Союз, а потом и весь мир, хотел, чтобы Роман Виктюк поставил о нем спектакль; Виктюк - пообещал и выполнил обещание.

«Нездешний сад» - это полёт великого человека и дыхание его танца, действо, окутанное музыкой и движением. Подобно крыльям птиц, разлетаются в стороны события - взлеты и падения, предательство и роковые встречи, титанический труд, поиски любви и сумасшедшее счастье, загоняющее порой в тупик одиночество. Этo пьеса об изгнании и признании, о великой силе духа, о таланте. Виктюк в спектакле продолжает одну из главных тем своего творчества – трагической и прекрасной судьбы художника в мире, о невыносимом бремени таланта, его конфликте с посредственностью, вечных поисках идеала.

Рудольф Нуриев. Абсолютно непредсказуемый в жизни, гений танца. Человек-легенда, кого называли величайшей загадкой 20-го столетия и сравнивали с Прометеем. Гениальный танцовщик и хореограф, в жизни и танце сумевший совместить бога и дьявола, мужчину и женщину, белое и чёрное. Всю жизнь бросавший вызов окружающему миру. Его или обожали, или ненавидели. Равнодушных рядом не могло быть - слишком яркая и страстная личность. О Нуриеве написано множество книг, по деталям разобраны шокирующие моменты жизни, бесчисленные скандалы, романы и интриги. Его танцем, артистизмом, темпераментом восхищались все без исключения, называя «Чингис ханом сцены»! Публика сходила с ума, вызывая его на бис по 90 (!) раз, живя в палатках возле Метрополитен-опера по трое суток, чтобы купить с боем купить билеты на спектакли Нуриева. Аукционный «Дом Кристиc» в день продажи личных вещей танцовщика штурмовало более 50 тысяч человек.

Всю жизнь бросавший вызов окружающему миру. Нуриев был вынужден эмигрировать не только по причинам, которые предлагала расхожая версия «прыжка к свободе». Его жизни в Союзе грозила опасность много серьезнее, чем отсутствие свободы творчества. У врагов Нуриева было много козырных карт: нонконформизм, категорический отказ вступить в комсомол, нежелание одеваться, как все, регулярные встречи с иностранцами, наплевательство на руководство - за это вполне можно было поплатиться свободой.

...Спектакль ассоциаций и символов, полёта и застывших поз, что красноречивее любой пламенной речи: Нуриев рядом с матерью, висящий на балетном станке в позе ребенка, готового родиться, чтобы уйти прочь, дальше и дальше; Нуриев с Марго Фонтейн, когда скрещение рук сильнее иных объятий. Ко времени их встречи Фонтейн была самой знаменитой балериной Европы. Эта пара стала художественным и чисто человеческим феноменом, который придал балету невиданную ранее притягательность. Публика сходила с ума. «Чувственный пыл Нуриева - идеальный контраст выразительной чистоте Фонтейн, рождающейся из нетронутых запасов страсти и воздушной грации» — так описывали их дуэт. Рудольф и Марго танцевали вместе более 15 лет, став одним из символов классического танца XX века. Были ли Нуриев и Фонтейн любовниками? Одни утверждают, что были, другие - наоборот. Некоторые близкие друзья говорят, что Фонтейн даже носила его ребенка, которого, увы, потеряла. Как бы там ни было, Фонтейн помогла Нуриеву покорить западную публику.

Представлен в спектакле и великий датский танцовщик Эрик Брун; еще в России Нуриев случайно увидел короткий фильм о Бруне и решил, что должен познакомиться с ним, это - единственным танцовщик, способный показать ему нечто, чего он до сих пор не знал.

Если Баланчин и Марта Грэм сделали секс неотъемлемой частью своего искусства, то Нуриев - стал его воплощением. Он наполнял эротикой сам воздух. «Ему достаточно было пошевелить пальцем ноги, чтобы заставить сердца биться, как тамтамы», — писал один лондонский критик. До появления Нуриева всякий намек на сексуальную конкретность танцовщиков исключался. И публика, да и сами артисты весьма неодно-значно относились к виду мужчины в трико. Но обычай отошел в прошлое, едва нога Нуриева ступила на сцену. Ни один танцовщик не делал того, что совершил Нуриев. Известная американская балерина Элеонор д'Антуоно до мелочей помнит свой первый спектакль с Нуриевым: -Я ворвалась на сцену, где, приклонив колено, стоял Рудольф. Приблизившись и только взглянув на этого невероятно привлекательного мужчину, я едва не задохнулась. Единственный раз в карьере я чуть не забыла, где нахожусь.»

Нуриев же прекрасно понимал, что делает. Одной из основ его сценического имиджа было стремление максимально раздеться, отвергая «вечные панталоны» Альберта и выходя на сцену с голой грудью – и в «Корсаре» и даже в «Дон Кихоте», в тонком и прозрачном трико, чтобы создать иллюзию кожи. Он в полной мере обладал даром дразнить аудиторию, каждый раз заставляя её ожидать соблазна. Его популярность была поистине невероятной. Публика на спектаклях неистовствовала.

... Сначала балет создал Нуриева, - потом он перевернул его историю, изменив привыч-ные иконы танца, вдохнув чувственность и страсть.. Ради магии Нуриева шли в театр даже те, кто мало что понимал в балете. И сейчас, спустя столько лет, это магическое притяжение продолжается. Со сцены, весь спектакль, на нас смотрит портрет Нуриева. Где бы ты ни сидел, на тебя постоянно смотрят пронзительные, слегка насмешливые глаза человека, который всегда был Победителем. Кого называли «Чингис ханом сцены»...

В роли Рудольфа Нуриева, любимый актёр Маэстро Виктюка. всегда блистательный Дмитрий Бозин (герой незабываемых Виктюковских «Служанок», «Саломеи», «Мастера и Маргариты») неожиданно очень похож на своего героя. Не портретными данными (хотя и портретно тоже) - подлинностью страсти, стремительстью, жесткостью и беспощадностью, и еще - беззащитностью перед надвигающимся одиночеством.

Балетный станок в спектакле - центр вселенной танцовщика. Через него Рудольф Нуриев входит в другой мир, где царит только танец, где нельзя фальшивить - ни словом, ни движением, ни чувством. Здесь происходят решающие изменения его жизни, здесь он создает свой мир, находит новые формы выражения, строит своё тело. Он - эпицентр, откуда Нуриев управляет не только своей, но и судьбами многих людей, которые его окружают. Он в постоянном поиске, ненасытен во всем - любви, дружбе, познании. Ни на миг не успокаивается на достигнутом. Может быть жестоким и безжалостным, но благодаря этому люди начинают творить, поднимаются на новую ступень совершенствования. И понимаешь, рядом с гениальным человеком даже заурядный артист может, вдохнув божественный эликсир таланта, взлететь и поверить в себя.

Один из узловых моментов спектакля - первые попытки молодого артиста найти баланс в жизни и танце. Сперва Нуриев держится за руку учителя, но чуть позже понимает, что его «дьявольской одержимости» достаточно, чтобы идти самостоятельно. Тяжело, однако, удерживать равновесие, когда в спину дышат завистливые взгляды. Тяжело не разбиться, когда многие только и ждут, чтобы ты сорвался. Но надо иметь смелость и мужество идти дальше, потому что есть и те, кто с восхищением и надеждой смотрит на тебя, кому так важно, чтобы Нуриев не сорвался и продолжал идти дальше – в неведомые нам дали.

В спектакле который раз поражаешься артистам театра Виктюка (всем без исключения, их - 12). Они не «играют», а именно живут в «Нездешнем саду». Нуриев буквально вселяется в тело Дмитрия Бозина, завладевает его душой и сознанием. Бозин уже не принадлежит себе, а возлагает себя на алтарь гения, служит проводником духа великого танцовщика. Дело даже не в удивительном внешнем сходстве, хотя, ещё раз, оно действительно поражает. Важнее, что происходит мистическое слияние двух талантливейших артистов. И... перехватывает дыхание.

Людмила Погорелова, исполняет две роли: матери Рудольфа и известной американской танцовщицы Марты Грэм. В одном случае - это тоскующая мать, тяжело переживающая разлуку с сыном, в другом – талантливая, сильная и волевая женщина, настоящий друг Нуриева, поклоняющаяся ему как богу. А образ Марго Фонтейн в спектакле восхищает своей прозрачной хрупкостью. Это женщина-эльф с поразительной силой воли и потрясающей способностью творить. Ради творческой свободы и искусства, которые для неё объединяются в образе Нуриева, она готова терпеть все его причуды.

В спектакле много кульминационных моментов, символизирующих важные этапы в жизни артиста. Его знаменитый «прыжок в свободу» у Виктюка находит образное решение - с Нуриева срывают одежды, и ему надо начинать жизнь заново - в чужой стране, с клеймом предателя и поцелуями от бога. Когда в руках у Нуриева появляется переливающийся серебряный шар, который он легко подбрасывает вверх, вспоминается известная строчка песни Высоцкого: «Шар земной я вращаю локтями». Именно такие люди и вращают нашу планету, избавляя ее от убогих мыслей, обыденности – увлекая в созданный ими универсальный мир, где царствуют свобода и гармония.

Уникальные пленки - хроникальные кадры, чудом сохранившиеся во время пожара в Ленинградском хореографическом училище, показывают нам эпизоды восхождения Артиста на Олимп, его роли, моменты триумфа. И становится предельно ясно, что великий дар дается свыше, и часто за него приходится расплачиваться болью, страда- нием и одиночеством. А в конце пути тебя могут ждать забвение и Нездешний сад…

- Ты войдешь в Нездешний сад,
В том саду найдешь цветок.
Коль сорвешь ты тот цветок,
Будет путь домой далек…
Я вошел в Нездешний сад,
Я нашел, сорвал цветок...<
Прошептал мне тот цветок:
"Будешь вечно одинок!”